«Теперь, когда Стэфан отошел на задний план, мысленно она пытается освободиться и дать волю тому романтическому напряжению, что существует между ней и Дэймоном». Плек продолжает распускать слухи о взаимоотношениях Елены и Дэймона. «Вопрос любит ли Елена Дэймона, и была ли она влюблена в него изначально, займет значительную часть сезона.”

Для себя Стэфан, в итоге, понимает мотивы, лежащие в основе, совершенных им в последнее время поступков, которые заставили Елену и Дэймона думать, что он их предал, но это не решает всех проблем. “Стэфан руководствуется агрессией и не вполне рациональной злобой (по отношению к Клаусу)”,– отмечает Плек. “Это будет иметь очень существенное значение для Елены. И она скажет: «Ты мог бы справиться с ситуацией иначе, мог быть другим, чувствовать другие эмоции, и разве выигрыш в этой войне важнее, чем все те люди, которых ты попутно заставил страдать?»»
Поэтому Елена и Дэймон будут продолжать полагаться друг на друга, но старший Сальваторе вернется к “действию под влиянием импульса, ежедневному пьянству, «надуванию губок» и будет, по сути, грубияном.” Тем временем, их враг Клаус «все больше и больше сходит с ума, все чаще прибегает к насилию, все больше озлобляется».
После череды угрожающих жизни событий Елена придет к выводу, что иногда все же следует прибегать к насилию. “Елена осознает, что для того, чтобы выжить и защитить своих самых любимых людей, ей придется вести себя скорее как Кэтрин, нежели как Елена, необходимость сделать сомнительный выбор, прибегнуть к грубой силе, вызывает у нее чувство тревоги», – говорит Плек. “И уже точно ясно, что она не «девочка-припевочка»- благодетельница, и никогда ею не была.»

Перевод: Бармалей